Я очень рада, что моя взрослая жизнь состоялась в пору высокого всплеска волны глубокого интереса и любви к жизни и творчеству А.С. Пушкина. Начало зарождения этой волны, как мы помним, – юбилейные годы поэта, 1937 и 1949, а пик её – 70-е, 80-е годы прошлого столетия.

Видимо, я была склонна оказаться захваченной этой волной.

Куда бы ни заносила меня судьба жены военнослужащего, везде мне встречался А.С. Пушкин. Так, в одной из библиотек воинской части на границе СССР с Ираном я увидела том научных трудов, в котором меня поразила статья о последней дуэли Александра Сергеевича, ставшей трагедией и для его семьи, и для всей России.

В одной из библиотек Северной группы войск я нашла книгу воспоминаний современников о А.С. Пушкине. Самым интересным, искренним для меня был рассказ о поэте Анны Петровны Керн.

Вернувшись в Союз (так мы, служившие за рубежом, называли своё Отечество), наша семья получила направление в Торжок. Я уже знала, что здесь похоронена автор захвативших меня воспоминаний – А.П. Керн. В первый же день знакомства с городом, не зная ни одного человека в нём, я окунулась в пушкинскую атмосферу, воздух буквально был ею насыщен.

Здание бывшей гостиницы Пожарских, на котором была установлена памятная доска об остановках в ней А.С. Пушкина, стало местом моей работы (в клубе железнодорожников им. Парижской коммуны в качестве зав. детским сектором).

В библиотеке этого клуба я увидела подготовленную к списанию книгу В. Вересаева «Пушкин в жизни» (1936). Содержание её было далеко не похоже на тот объём знаний о поэте, который давала нам школа. Жизнь А.С. Пушкина захватила меня  навсегда и безвозвратно.

В это же время мне встретилась книга А. Гессена «Жизнь поэта» (1972), которая увлекла меня ярким художественным рассказом о Пушкине. В ней я нашла сведения о музыкальном окружении поэта и использовала их в тексте экскурсии по музыкальной гостиной, открывшейся в клубе железнодорожников одновременно с музеем А.С. Пушкина на бывшей Ямской улице. Это было в 1972 году. Над её оформлением трудились московские художники. Идея открытия этой гостиной принадлежала Юрию Леонидовичу Керцелли, который часто бывал в нашем городе в связи с созданием, по его же идее, музея путешествий А.С. Пушкина.

Видимо, моя работа с детьми железнодорожников и со школами города стала известна. Мне было предложено открывать музыкальную гостиную для экскурсионных групп, приезжающих в Торжок, и показать её участникам пушкинской конференции, проводившейся в здании клуба в 1973 г. Вскоре после этого директору клуба З.Н. Макаровой поступил звонок из горкома КПСС о том, чтобы я была готова показать работу музыкальной гостиной проверяющей из областного общества «Знание». Вместе с проверяющей в гостиную пришли М.А. Головицкая, инспектор по идеологической работе при ГК КПСС г. Торжка, и В.Ф. Кашкова, зав. секцией литературного краеведения при городском обществе «Знание».

Так состоялось мое знакомство с В.Ф. Кашковой, человеком, который совместно с другими искренне любившими свой город и его историю создавала в нем высокую духовную атмосферу, но пушкинское веяние шло в основном от неё.

О том, что это верно, я узнала позднее, когда ею была написана книга «Рядом и далеко» (2006, 2008). В момент моей встречи с нею, это начало 70-х годов, за её плечами были с отличием оконченный Калининский государственный педагогический институт и факультативы по риторике, сценическому искусству и литературному краеведению. Будучи студенткой, она прошла по пушкинским памятным местам Тверской земли, была ознакомлена с работами В.И. Колосова, И.А. Иванова, С.А. Фессалоницкого и других авторов о пребывании поэта в Старицком уезде. Их труды были опубликованы уже во второй половине XIXвека. Она самостоятельно начала изучение генеалогии дворянских родов Новоторжского и Старицкого уездов Тверской губернии и была уже известна как опытный и талантливый педагог, методист, психолог, автор ряда статей о Пушкине и участник первых литературных пушкинских чтений на Тверской земле в с. Никольское (это был 1971 год).

В 1976 г. я была приглашена на работу в музей А.С. Пушкина, и уже в этом качестве стала свидетелем развития во всех жанрах её своеобразной творческой пушкинианы и со всем своим коллективом ежегодно участвовала в организованных ею городских пушкинских литературных чтениях.

Я не случайно начала рассказ о моём вхождении в мир Пушкина параллельно в сравнении с В.Ф. Кашковой. Будь у меня такая готовность, такой научный багаж  и опыт педагогической работы, как у неё, для меня в музее существовали бы только организационные и хозяйственные трудности.

Для меня же, в течение всего времени пребывания на посту заведующей музеем, всё было в одинаковой мере сложно и трудно. Я входила в этот мир, малознакомый, таинственный и заманчивый, красивый и гармоничный, отягощённая ворохом хозяйственных забот  вместе с моими юными научными сотрудниками Людмилой Васильевной Тулиновой и Любовью Юрьевной Ивановой, за плечами которых были знания о Пушкине в объёме школьной программы, а за моими – законченный естественно-географических факультет Краснодарского государственного педагогического института и небольшой опыт педагогической работы.

Откуда у меня было чувство тревоги, паники и беспомощности? Внешне всё обстояло благополучно. Музей привлекал к себе посетителей новизной своей темы: «Пушкин и Торжок», «Пушкин и Тверской край». Эти первые экспозиции были красивы, притягательны. Аура самого дома, предметный мир, заполнивший его залы, были опорой и защитой наших первых наивных экскурсий. Но во мне всё протестовало. Почему я должна говорить те или иные слова, пусть даже по теме экспозиции, у экспонатов, о которых я ничего не знаю, которые чужды мне и отторгают меня. Попытка соединить их со сведениями из биографии поэта и его литературного наследия не удавалась.

А поток желающих увидеть музей нарастал.

Израиль Моисеевич Бружеставицкий, Генеральный директор Тверского государственного объединённого музея, куда входил как филиал и наш музей А.С. Пушкина, как правило, приезжал из Твери на праздники пушкинской поэзии в Торжок и обязательно присутствовал при проведении экскурсии по музею для гостей города. Он заметил, что её всегда проводила Валентина Фёдоровна. «Почему вы так  устранились от прямой своей обязанности быть хозяевами своего дома, своей экспозиции? – говорил он нам. – Я не могу не отметить талантливый, глубоко захватывающий слушателей рассказ Валентины Фёдоровны, который может прозвучать вне музея, в любом месте, перед любой аудиторией. В музее же другая форма подачи материала. Здесь должна звучать речь самого поэта в условиях среды того времени, когда он жил.» Когда мы робко возразили, что в Торжке нет человека более подготовленного в пушкинской теме, чем Валентина Фёдоровна, и что это желание властей города, чтобы и Торжок, и музей представляла именно она, он ответил примерно так: «А зачем тогда музей, если не используются богатейшие возможности его залов не только услышать пушкинское слово, но и увидеть, прикоснуться, почувствовать то, о чём идет речь, и поверить в него.»

Итак, задачи поставлены и разъяснены. Для их выполнения нам нужны были знания, которые давали историко-филологические факультеты вузов или огромный опыт работы, которого у нас тоже не было. И послаблений для нас никаких не было.

Основной поток посетителей и экскурсантов поступал из Москвы и Ленинграда, городов, которые являлись центрами науки о Пушкине и в которых были открыты и действовали главные пушкинские музеи страны. Наш музей был также создан на высоком столичном уровне. Мы понимали, что и обслуживание его экспозиции должно быть достойным уровня достижений науки о Пушкине.

Как же мы вышли из этого серьёзного положения?

В процессе создания постоянной экспозиции «Петербургско-Московский тракт в жизни  и творчестве А.С. Пушкина. Пушкин и Торжок», открывшейся в 1979 году, сотрудники музея были предельно внимательны к подробностям её рождения. Профессиональные ответы на бесчисленные вопросы они получали от художников-оформителей, которые были знатоками предметных и изобразительных материалов. Людмила Арсеньевна Казарская и Галина Макаровна Гречишкина, научные сотрудники литературного отдела Тверского государственного объединённого музея, авторы тематико-экспозиционного плана этой экспозиции, поясняли логику размещения  в ней документов эпохи и пушкинских текстов так, чтобы экспозиция привлекала внимание посетителей, и чтобы они без помощи экскурсовода понимали её содержание.

Первую экскурсию по новой экспозиции для общественности города и гостей города на Пушкинском празднике поэзии в Торжке провела Татьяна Евгеньевна Рыжикова, вернувшаяся в то время в музей, в котором она работала с первых дней его открытия. Результат оказался более чем успешным. Позднее подобные экскурсии проводили все научные сотрудники: Л.В. Тулинова, Л.Н. Светличная, Л.Ю. Иванова и др., мастерство их росло.

Но оставлять свои экскурсии на этом уровне мы не могли. На первом этапе освоения экспозиции мы, по существу, от создателей её получили только более расширенное представление о содержании этикеток под экспонатами. Жизнь потребовала от нас серьёзного, научного подхода к изучению темы нашей экспозиции. Тем более, что в воздухе как-то повисло определение нашей деятельности в музее – «сундучники». Определение было недоброжелательное. Мы поняли намёк на то, что основная глубокая пушкиниана где-то рядом, но не  в музее, где мы приставлены только к материальному миру пушкинской поры как его хранители.

Как основательно освоить и укрепить заданный нам курс – говорить о величии поэта только в реальных условиях его времени? Как это делать, объясняли нам вышедшие в то время в свет книги А.З. Крейна «Рождение музея» (1969) и «Жизнь музея» (1979). Учебники появились. Позднее появились и преподаватели. Как правило, это были посетители из разных мест России, которых покорил и очаровал наш музей.

Но вначале я с большим уважением назову имена наших земляков, которые напомнили нам, музейным работникам, о высокой благородной миссии – хранить памятники отечественной культуры.

Например, сотрудник идеологического отдела обкома КПСС и составитель книги «Тверской венок Пушкину» (1989) А.Е. Смирнов, выступая в нашем музее на одной из юбилейных дат пушкинских литературных чтений, говорил примерно так: «Что бы мы ни говорили, что бы ни писали о Пушкине, о пребывании его в Тверском крае, основательно и навсегда привязали его имя к нашей земле реалии, т. е. то, что можно увидеть, к чему прикоснуться, что почувствовать, понять, во что поверить. Это старинные строения городов Твери, Торжка, Старицы и с. Берново, это вещи из того далёкого времени, которые составляют экспозиции в Бернове и Торжке. Они, пережившие целый ряд поколений людей, единственные свидетели пребывания Пушкина на Тверской земле».

Ныне покойный главный хранитель фондов Алексей Алексеевич Чариков говорил: «Вы напрасно беспокоитесь, что вас назвали «сундучниками». Из всех видов памятников материальной и духовной культуры самыми достоверными являются именно сундуки, лавки, одежда, посуда и т.д., у них могут быть только утраты каких-либо элементов. А вот письменные источники изначально могут быть неполными, ошибочными, ложными. Сообщая, не обо всём напишешь, о многом умолчишь, допустишь ошибку или получишь нужный для тебя документ за мзду». Что письменные источники нужно проверять, мы убедились в своей практике неоднократно.

Услышанное нами от Е.А. Смирнова и А.А. Чарикова так укрепило нас в нужности нашей профессии, что у нас проснулось чувство гордости за свою миссию, которое укрепилось в процессе многолетней работы в музее. Мы поняли, что оберегая эти предметы и документы старины, эти символы эпохи, мы храним историю отечественной культуры. И оказалось, что наша экспозиция имеет богатейшие возможности для всестороннего её изучения вообще и для раскрытия темы нашей экспозиции в частности.

Кто же помог нам увидеть эти возможности и ускорить процесс изучения предметов экспозиции и использовать их во всех видах научной и просветительской работы музея?

«Я восхищаюсь отбором пушкинских автографов (т.е. писем, рисунков), прижизненных изданий его произведений, фрагментов из его произведений и умелым расположением их в экспозиции таким образом, что Пушкин сам явился рассказчиком тех впечатлений о России, которые подарила ему дорога.» – говорила Римма Ефремовна Теребенина, новоторка, посетившая наш музей в составе группы учёных из Пушкинского Дома.

Результат знакомства с нею был важным и значительным. Я побывала в Петербурге, комнате-сейфе Пушкинского Дома, где хранилась святая святых, духовное достояние России – рукописное наследие поэта, учёным хранителем которого в то время была Римма Ефремовна. Мы получили от неё копии с подлинных писем поэта, отражавших его связи с Торжком и Новоторжским уездом, и копии с работ тверских учёных о пребывании Пушкина на нашей земле, т.е. с тех, которые были уже известны Валентине Фёдоровне. Римма Ефремовна оказала нам все виды помощи  по изучению творческого наследия поэта, подарила книгу «Пушкинские места России» (1984), в которой мы нашли научно выверенные страницы жизни и творчества поэта на Тверской земле. И дала совет: иметь в музее всё рукописное наследие поэта, полное академическое издание собрания сочинений А.С. Пушкина, труды пушкинистов-классиков, литературные изыскания учёных, проживающих в России и за рубежом, издания произведений А.С. Пушкина на языках народов мира и т.д. Всё это с помощью друзей-единомышленников поступило в наш музей и поступает, по сей день в процессе его жизнедеятельности. Всё это – основа основ научной жизнедеятельности пушкинского литературного музея.

«Я уже уважаю вашу пушкинскую дорожную экспозицию за то, что эту свежую новую тему в музейной пушкиниане вы начинаете с показа подлинной карты дорог России, изданной в 1811 году.» Его чувство уважения только укрепилось, когда в процессе осмотра музея он увидел не менее важные документы, продолжающие показ этой дороги: на подлинных картах Новгородской и Тверской губерний, на планах городов Твери и Торжка, на картинах с изображением почтовых станций и городских застав. Я рассказываю о встрече с директором объединения музеев Ленинградской области и его впечатлениях о нашем музее.

Для меня встреча с таким посетителем и его замечания были важны. В душе своей я порадовалась тому, что мне, географу по профессии, тоже был близок и приемлем этот графический способ показа материала, способ, системно и логично вбирающий в себя массу информации. Невольно я вспомнила, что рассматривая первую экспозицию нашего музея в 1972 году, я как посетительница не могла понять, о чём же рассказывает этот музей в Торжке, пока не увидела таблицу проездов Пушкина через Торжок и остановок его в гостинице Пожарских, составленную В.Ф. Кашковой. И накрепко связала имя Пушкина с нашим городом, рассмотрев карту-схему «Пушкин и Торжок», составленную Л.В. Андреевым.

Со временем, когда фонд информации музея стал обширным, таким способом я исполнила ряд научных работ, которые стали основополагающими по изучению эпохи Пушкина вообще и по теме нашего музея в частности. Они, эти графические работы, карты, схемы, планы, таблицы позволяют исследователю, не тратя времени на поиски, быстро находить этот материал и в частностях, и в логической связи, ускоряя процесс вхождения в изучение темы. Вот эти работы:

     «Бюрократия России» – таблица (показ форм управления Россией времени Пушкина).

     «Табель о рангах» – таблица (чины и должности служащих в придворной, гражданской, военной и духовной ветвях государственной власти России).

     «В течение двадцати лет сряду изъездил я Россию по всем направлениям» – таблица (на ней с помощью цвета, дат, линий указаны все места России, где побывал поэт и когда и насколько задержалась там жизнь великого человека).

     «С.-Петербург – Москва» – схема «государевой дороги» (с указанием всех почтовых станций, вёрст между ними, количества лошадей на каждой почтовой станции и научными подтверждениями всех проездов Пушкина по этой дороге).

     «Оленины» – родословное древо этой семьи (с подробным показом ветви этой семьи по линии Петра Алексеевича Оленина, потомки которого жили в «старом доме» на Ямской, где хранились реликвии семьи из времени Пушкина и где уже 40 лет существует музей, посвящённый имени великого поэта).

С первых дней открытия музея в его залах мы почти ежедневно видели Галину Алексеевну Климовскую, автора известной новоторжской глиняной игрушки. В то время она училась заочно в одном из новгородских вузов, готовя себя к профессии искусствоведа. Мы видели, что её интересует весь изобразительный и бытовой материал нашей экспозиции, а это более чем половина её состава. Для нас этот материал был не более чем возможностью о нём говорить так: «Так одевались ямщики», «Так выглядели деревни между Новгородом и Тверью, а вот – «Покинутая изба в селе Никольское» и т.д.

В музеях, библиотеках и архивах страны Галина Алексеевна находила необходимые сведения для глубокого его изучения. Это было необходимо для исполнения ею курсовых и дипломной работ. В процессе общения с нами Галина Алексеевна подробно объясняла нам каждый предмет в обязательном единстве с именем автора (будь то художник, скульптор, архитектор, мастер или ремесленник), с его жизнью, с особенностями его творчества, с историей создания его произведения или изделия и с их судьбой. Таким образом, экспозиция наша одушевилась, ожила, «заговорила». И когда Галина Алексеевна подготовила и прочитала нам лекции по изобразительному искусству вообще и материалам нашей экспозиции в частности, мы поняли, что она умело ввела нас в мир изобразительного искусства, в мир изобразительной пушкинианы и укрепила в этом состоянии, оставив нам все свои разыскания из архивов и музеев страны. И этим положила начало созданию фонда информации музея. Галины Алексеевны теперь нет с нами. Но мы вспоминаем и говорим о ней с благодарностью и уважением.

Знакомство с Г.А. Фёдоровым (к сожалению, я теперь уже не помню точно его имя и отчество), нештатным экскурсоводом, профессором, преподавателем истории мировой и русской культуры в одном из ленинградских вузов, еще более активизировало наше «вживание» в эпоху Пушкина.

Если сотрудничая с Галиной Алексеевной, мы одновременно с ней учились на факультете искусствоведения, постепенно входя в мир изобразительного искусства и бытовой среды России XIXвека, то слушая рассказ Г.А. Фёдорова, экскурсанты входили в реальную жизнь многосословного русского общества. Я больше никогда не встречала ни в одном музее экскурсовода, который бы говорил «языком музейного предмета», т.е., так, как надо. Мы внимали его рассказу и невольно вместе с ним оказывались во времени Пушкина, узнавали «в лицо» героев его произведений, друзей и современников и становились участниками неожиданно «оживших» сцен, подмеченных Пушкиным-путешественником.

«Как я по-хорошему завидую вашему музею. Как бережно, умно, красиво исполнена экспозиция в нём. Несмотря на то, что, в основном, она состоит из копий. Я же в своём музее поместил только подлинные документы, которые сам собрал, изучил и по сей день продолжаю поиски и свои исследования, но не добился такого результата.» – так делился своими впечатлениями историк, первый директор музея-усадьбы «Приютино», а позднее научный сотрудник Пушкинского Дома Лев Валентинович Тимофеев.

Главным предметом его исследований было семейство Олениных, глава которого Алексей Николаевич Оленин, президент Академии художеств, директор Публичной библиотеки и исполнитель ряда многих других важных должностей, в своём доме в Петербурге принимал представителей науки, русской культуры, искусства, видных общественных деятелей, живших и активно участвовавших в научной и общественной жизни России на рубеже XVIII и XIX веков. В салоне А.Н. Оленина в разные годы бывал и Пушкин. Он хорошо знал всё семейство Олениных и их родственников. Дочь А.Н. Оленина, Анна Алексеевна, стала адресатом его лирических стихотворений, а один из сыновей, Пётр Алексеевич, женившись на дочери новоторжского дворянина Марии Сергеевне Львовой и получив имение со стороны матери под Торжком, навсегда связал свою судьбу с Новоторжским уездом. В доме на бывшей Ямской улице, хозяйкой которого на рубеже XVIII и XIX веков была дочь Петра Оленина – Татьяна Петровна Балавенская, хранились реликвии семьи Олениных, портреты и вещи из дома Олениных в Петербурге. В подлинниках, копиях и фотографиях интерьеров этого дома на Ямской эти вещи представлены в нашей экспозиции.

Единая тема исследования «Пушкин и Оленины» сблизила наши интересы как музейных работников. К нашей экспозиции он не имел замечаний. Но памятная доска на стене дома о пребывании в нём А.С. Пушкина и утверждение о том, что Пушкин заезжал к Петру Алексеевичу Оленину, в текстах экскурсии по музею и по городу – приносили ему чувство досады, боли и горечи. В силу того, что мы тесно контактировали с ним, ему удалось доказать нам на основе архивных изысканий невозможность, в силу сложившихся жизненных ситуаций каждого из них, встреч Петра Оленина и Пушкина в доме на Ямской. Я помню, как не хотелось моим сотрудницам расставаться с этой сладкой сказкой, но они расстались. Экскурсоводы, приезжающие со своими группами туристов в Торжок из Петербурга, рассказывают Льву Валентиновичу, что в экскурсиях по городу так и бытует эта легенда, эта неправда. А это уже на совести наших экскурсоводов, если им лень перестроить свою экскурсию.

Лев Валентинович, всю жизнь свою посвятивший работе в архивах, изучая русскую историю и культуру конца XVIII– начала XIXвеков, учил нас не верить публикациям в печати, всё проверять подлинными фактами и документами. «В музее, как в научном учреждении, как в любой науке, не должно быть натяжек, предположений и сослагательных наклонений», – так говорил он.

Передав нам свои результаты исследований в виде писем, статей, книг, журнальных публикаций по своей теме и по теме нашего музея, он научно, на высоком уровне обогатил наш фонд информации на тему «Пушкин и его время» и его раздел «Пушкин и Оленины».

Александр Александрович Смирнов, учёный секретарь Государственного исторического музея, а позднее – главный научный сотрудник ГИМ. Наше сотрудничество с ним продолжалось более 20 лет. Приехав в Торжок в составе московской экскурсии и посетив наш музей, он, не пройдя и половины залов, подошёл ко мне и сказал: «Я покорён вашим музеем, потому что он широко и полно отражает тему, которой я увлечён с детства – это 1812 год. Более всего в экспозиции раскрывают её произведения А.С. Пушкина, мемориальные вещи семьи Олениных и портреты современников поэта, которые так или иначе участвовали в этой войне. Готов с вами сотрудничать во всех видах деятельности вашего музея».

Результатам этого сотрудничества посвящена отдельная глава моих «Записок заведующей музеем А.С. Пушкина» (2005 г.). Отмечу самое важное. До знакомства с ним у нас «не работала» добрая половина экспозиции. В экскурсиях по ней мы говорили о путешествиях Пушкина, о дорожном быте России, о дорожных впечатлениях поэта. Женские портреты и пушкинская лирика оживляли их.

Та половина экспозиции, которая «не работала», – это портретная галерея современников Пушкина, представителей дворянского правящего класса России. Вначале мы не проявляли должного, глубокого интереса к мужским портретам в нашей экспозиции, и в этом заключалось огромное упущение в изучении истории России. В послужных списках каждого знакомца Пушкина были указаны, как и полагалось по законам того времени, кроме даты и места рождения, генеалогия семьи, знатность рода, воспитание, образование, служба придворная или гражданская, военная или духовная, указывались должности, награды, ордена, чины.

Жизнь и деятельность каждого из них в результате – это определённый мир, который занимал своё место в духовной, государственной, экономической или общественной жизни России. И чтобы понять их значимость, важность, надо было знать Россию.

Подходили мы к этому пониманию через наш экспозиционный материал. Александр Александрович начал с нами изучение жизни и её военных страниц боевых офицеров, участников войны 1812 года: П.А. Оленина, Ф.Н. Глинки, И.И. Лажечникова, К.М. Полторацкого, К.Н, Батюшкова. В нашу речь вошли такие слова и выражения: «формулярный список», названия всех русских полков, «адъютант», «должность», «чин», «мундир», «орден» и т.д. Понять значение этих слов нельзя без связи с такими понятиями, как «русская армия», «русские ордена», участие русской армии в военных походах и т.д.

«Русская армия» – такой раздел появился в фонде информации нашего музея. И это закономерно: армия – обязательная составляющая любого государства. И боевые офицеры и те знакомцы Пушкина, которые после войны 1812 года вышли в отставку и занимали гражданские должности в государственных учреждениях столичного, губернского, уездного уровня или оставались в своих имениях, стали предметом нашего изучения. Пушкин, его отец, брат и родственники, герои его произведений служили. И чтобы понять, в какие ситуации попадали герои его произведений, почему они так или иначе поступали, мыслили, любили, страдали, надо было изучить государственное управление России, деятельность государственных учреждений различных ветвей власти, придворной, военной, гражданской и духовной, табель о рангах и т.д. и понять душную атмосферу, царившую в чиновничьем мире всех ветвей власти, на всех уровнях.

Такой материал появился в нашем фонде и занял своё место под рубрикой «Бюрократия России».

Обширный материал по этой теме мы получили от Александра Александровича. Были занятия с ним, были консультации, когда в наши научные разработки входили малознакомые для нас понятия. Фонд информации нашего музея увеличился в несколько раз. Это он объяснил нам, что в научном учреждении фонд информации должен быть научно описан, логически систематизирован и должен иметь научно-поисковый аппарат, который давал бы возможность постоянно обращаться к нужной информации.

Я горда тем, что в моё «царствование» (с 1976 по 2004 гг.) была исполнена эта работа. В основном мной (сотрудницы участвовали в ней эпизодически) были написаны тысячи карточек-указателей, которые приводили нас к нужной информации на нужной странице книги (а их в фонде было 1700 экземпляров) или к другим источникам (которых было более 7000 единиц хранения) за минуту или полминуты.

Создание такого фонда информации в музее означало максимальное и быстрое обеспечение всех видов его деятельности.

Елена Гавриловна Ванслова, заведующая отделом музееведения министерства культуры РСФСР, кандидат филологических наук. Сотрудничеству нашего музея с ней также посвящена отдельная глава моих «Записок».

В начале 80-х годов прошлого столетия она предложила нам подготовить и провести систему занятий с детьми с самого раннего возраста вплоть до окончания школы по развитию музейной культуры и исторического сознания. Мы согласились не раздумывая, потому что хотели понять яснее эти цели и задачи, а ещё, что для нас очень важно, что в основе этих занятий было изучение подлинников из нашей экспозиции.

Успех был ошеломляющий. Школы охотно предоставляли нам своих детей. Информации для изучения предмета было достаточно в самом музее, недостающую мы получали от наших друзей, профессионалов в своих отраслях знаний. С методикой подготовки и проведением этих занятий нас ознакомила Елена Гавриловна.

Занятия с детьми в музее проводили все сотрудники, но в Москву, на семинары выезжала только я, где рассказывала о результатах работы. Татьяна Евгеньевна Рыжикова провела показательное занятие с детьми для руководителей музеев всего объединения. О нас писали в журнале «Советский музей», об этой работе стало известно музейному миру всей страны. Мы были первыми, у нас всё получилось, и это было в музее А.С. Пушкина в г. Торжке.

Коротко о секрете успеха. Подготовить такое занятие и провести – это всё равно, что побывать в «музее одной картины» – эффект восприятия тот же. Одно из таких занятий и получилось как «музей одной картины». В основе его лежало изучение подлинного портрета Петра Алексеевича Оленина, исполненного художником Лашиным. Он и теперь украшает нашу экспозицию.

Наши дети, приходя на занятие в музей, ожидали очередного чуда, неожиданности. А мы, музейные работники, по-настоящему пробудили в себе интерес к музейному предмету, вкус к музейной профессии.

Александр Александрович охотно проводил подобные занятия, в основе которых были, например, минискульптура из глины – солдат в обмундировании одного из полков русской армии, а также знак ордена Святого Георгия, которым награждали солдат за личную храбрость.

Валентину Фёдоровну мы также привлекли к этой важной работе. Вместе с Ларисой Николаевной Светличной они сделали глубокий анализ и описание прижизненных изданий Пушкина и редких книг из нашей экспозиции. Для нас раскрылись такие новые понятия, как «издатель», «типография», «цензура», «книжная лавка», книга как образец искусства книгопечатания и т.д.

Обширный материал, который научные сотрудники использовали при подготовке занятий, лёг в основу научный работ, которые явились ступенями их вхождения в эпоху Пушкина. Эти научные работы помещены в сборнике «Пушкин и Торжок», вышедшем в свет к 30-летию музея.

Всё это отразилось на качестве наших экскурсий по музею – главного вида просветительской работы с населением. Татьяной Евгеньевной и мной были написаны путеводители по музею. И вдруг – о, чудо! В 1994 году вышла в свет любимая книга Валентины Фёдоровны, над которой она трудилась в течение 10 лет, – «Пушкинский путеводитель. Москва – Тверь – Санкт-Петербург».

Её путеводитель – это не текст экскурсии по музею, это глубокая исследовательская работа, выходящая далеко и всеобъемлюще за пределы пушкинской экспозиции.

В нём меня более всего поразили подмеченные автором обязательные детали, связанные с судьбой Пушкина-путешественника: мотивы его поездок, дорожные документы, включающие в себя массу информации, обеспечивающие передвижение путника по «государевой дороге», дорожные экипажи, спутники поэта, гостиницы, «наша» Дарья Евдокимовна Пожарская, описание городов и сёл, встреч с друзьями и знакомыми – всё это образное, высокохудожественное и научное раскрытие пушкинской дорожной темы. Это меня ещё более укрепило в сознании значимости музея поэта, имени которого мы служим.

Я как руководитель музея прекрасно понимала, что Валентина Фёдоровна как писательница-пушкинист, как почётная гражданка нашего города несла всю ответственность за достоверность и качество пушкинских мероприятий в Торжке, где бы они ни проводились, какую бы форму они ни принимали. Я считала своим долгом советоваться с нею при выборе тем и при разработке бесед, лекций, выступлений, научных статей, занятий, с которыми мы представали перед жителями города.

Я благодарна Валентине Фёдоровне за настоятельный совет, даже требование издать к 30-летию музея сборник статей «Пушкин и Торжок» (2002). Среди авторов сборника была и она, поместив в нём ряд статей о нашем музее и работу «У Пожарского в Торжке» (1996). Её участие в издании сборника укрепило его научную значимость.

Она благосклонно отнеслась к выходу в свет моих «Записок». В своей книге «Рядом и далеко» она уделила им достойное внимание. Особенную оценку она дала фонду информации, раскрывающему тему «Пушкин и его время» вообще и тему нашей дорожной экспозиции в частности. И не случайно. Ведь он вобрал в себя не только её содержание, но и историю её поисков, научных находок, историю их изучения, а также историю зарождения обширных связей с интересными, благородными, умными людьми, каждый из которых – уникальный мир. Всё это, связанное воедино общей любовью и интересом к творческому наследию Пушкина, – пример того, как живут и мыслят люди в атмосфере гармонии, знаний и добра.

Я стремилась в этот мир и прожила в нём большую часть своей жизни. Живу в нём и сейчас. Рада была возможности назвать имена людей, которые по-настоящему ввели меня в этот мир, к которым я отношусь с огромной благодарностью и уважением.

Музей – это национальное достояние, и трудиться в нём на благо имени великого поэта может любой живущий в разных местах России и мира. Я как заведующая музеем давала эту возможность благородным, одарённым людям, помогавшим ускорить процесс нашего вхождения в мир Пушкина, в мировую пушкиниану.

И.М. Бружеставицкий и В.Ф. Кашкова знали о том, что у нас фактически сложился и плодотворно работал совет содействия музею. Скажу честно, что относились они к этому ревниво, недоверчиво, боясь, что обернётся это какими-нибудь негативными последствиями. Но мои выступления на директоратах в областном музее, на семинарах музейных работников в разных городах России, на учёном совете заместителей директоров по науке пушкинских музеев страны, который проходил в Торжке, в нашем музее, показ работы с детьми по методу Е.Г. Вансловой (это было прерогативой научных сотрудников музея) и, наконец, самое главное, создание фонда научной информации, позволяющего новым сотрудникам быстро входить в суть музейного дела и пушкинской музейной экспозиции, развеяли сомнения Израиля Моисеевича. В результате наш музей был удостоен диплома высокой степени, а я была награждена орденом «Знак Почёта» (1986), а также грамотами, благодарностями и знаком «Отличник народного просвещения» (1992).

Моё общение с Валентиной Фёдоровной продолжалось до последних дней её земной жизни. Как-то в беседе с ней я сказала: «Для меня музей – это вечная учёба в университете». «Вы закончили не один университет, – ответила она, - и вообще не понимаю, зачем был нужен этот естественно-географический факультет, когда по-настоящему Вы любите литературу». Были ещё хорошие слова: «Вы много ездили, Вы много видели, Вы многому учились, Вы умели привлекать к делу умных, нужных людей, а Ваша отличная память позволяла Вам тотчас же вводить изученный материал в обслуживание нескончаемого потока любителей пушкинской поэзии».

Как не гордиться мне этим!

Память мне позволила написать эти страницы моей пушкинианы, свидетелем вхождения в которую была Валентина Фёдоровна.

Таисия Владимировна Горох,

заведующая музеем А.С. Пушкина в Торжке с 1976 по 2004 гг.