Как много отпущено богом

ему в этой жизни шальной:

тропинки, просёлки, дороги

и берег, омытый волной,

и строки, гремящие ямбом

под цокот летящих коней…

Надрывная, дробная самба

последних, оплаканных дней.

И нежные женские руки -

два белых охранных крыла

в просветах отчаянной муки,

сжигавшей надежду дотла.

Серебряной ложечки холод,

вкус ягод на серых губах,

рубашки расстегнутый ворот

и отблеск свечей на кудрях…